Несколько зимних дней в городе Сокол.
Текст и фото: Илья Пилипенко
Темнота неба становится плотнее к горизонту, и если бы не снег, нельзя было бы различить, где небо, а где земля. Снег отражает свет луны за облаками. Смазанное грязно-желтое пятно. Улица деревенская с заборами и собаками у подножия пятиэтажек. Люди бредут по заваленным снегом, нечищеным, плохо протоптанным дорожкам. Тщательно шагают, покачиваясь, выбирая, куда поставить ногу для следующего шага. Можно оглянуться и увидеть то же что и впереди. Точно такая же улица с темными деревьями и остовами машин у заборов. Оглянуться и увидеть такую же жизнь, которая будет и дальше.
Городская администрация. Разбитые ступени, заметенные снегом. Охранник при входе, не поднимающий головы от кроссворда. Столовая на первом этаже с алюминиевыми вилками и дешевой вкусной едой. Люди с бумагами в руках ждут у кабинетов. Сотрудники-женщины – все на каблуках и с украшениями. Красивые тихой красотой секретарши в приемных. Ярко накрашенные, молодящиеся главы отделов серьезно ходят по коридорам. Первый зам.главы – молодой мужчина в хорошем костюме. Местный Медведев: пока я шел с этажа на этаж, нашел и изучил мой facebook. Не решает ничего и ведет к главе, предварительно позвонив. Глава города – седеющий мужчина средних лет в модно повязанном шарфе. Собирался ехать. Остается и усаживается во главе стола. Говорит быстро, ссылаясь на цифры. «Сложно, но мы работаем… Удалось многое… Уровень безработицы и цены на теплоснабжение для населения снижаются… Бюджет города уже пару лет бездотационный… Консолидация власти… Я всегда говорю, власть как организм человека — можно жить без печени, но без кровеносной системы, которая все соединяет, жить нельзя… Но проблемы… Люди уезжают на заработки, а проблемы оставляют здесь… Детские сады, пожилые люди и т.д.» На прощанье говорит, чтобы я заходил поделиться взглядом со стороны. За окном начинается метель.
Черная «Волга» администрации и каракулевая женщина на заднем сидении. Смело обгоняем появляющиеся из снежной мглы машины. Водитель, молодой коротко стриженный парень, включает что-то ритмичное и неодобрительно косится на мои ботинки в снегу. Едем к заслуженному тренеру по лыжным гонкам. В спортивной школе нет света. Невысокий сухой тренер, не обращая на это внимания, занимается с младшей группой. Детские силуэты в полумраке. Потом выходим на слепящий свет. На лыжню. Каракулевая женщина немного смущается, что тренер говорит неправильно, но тот быстро поправляется. Вся жизнь на этой лыжне. Рассказывает, что летом тренируются на трассе, покрытой опилками. Женщина торопит. На обратном пути она рассказывает, что когда-то давно сама занималась лыжами.
На площади перед школой искусств ставят елку. Настоящую, и в темноте кажется, что очень пушистую. Здание школы – как учебник по истории архитектуры: почерневшая деревянная правая часть, с которой,кажется, вcё и начиналась. Строгая, каменная центральная с балконом для выступлений. И хозрасчетная, из 80-х, кирпичная левая. Внутри, в студии художника полный бедлам. Трудный подросток и несколько девочек. Учитель не обращает никакого внимания на это.
Художник, невысокий плотный мужчина, гордится своими детьми. Родными. Рассказывает, что ездит на охоту на зайцев на велосипеде. 10 км от города. В соседнем кабинете урок директора. Белобрысый мальчик в очках старательно растягивает меха аккордеона. Директор обращается к ученику на «Вы». Так же, как и ученик, близоруко смотрит и эмоционально играет на аккордеоне. Директорствует уже давно, хотя выглядит молодо. Его ровесница в соседнем кабинете так же с чувством читает по памяти на уроке муз.литературы Евгения Онегина. Милое вологодское «оканье» на фоне арий из старого магнитофона.
Снег перестал. Одинокие жители откапывают свои дома. При слове «моногород» некоторые начинают материться. Улица деревянных домов, построенных «после или до войны». Кое-где печные трубы. Зимние коты греются на трубах отопления. Узкие дорожки к колонкам и заметенные памятники Ленину и погибшим в войне. Младшие школьники возвращаются с занятий. На остановке объявление: «на мегадискотеке прозвучит танцевальный супер-хит, который «крутят» пока только в Европе». Собаки возятся в снегу.
Просторный зал в ДК. Небольшой духовой оркестр играет старые вальсы и польки. Репертуар советских танцплощадок, смешанный с репертуаром ВИА 80-х. Щуплый басист очень плохо видит и скользит носом по нотам. Очки с огромными линзами не помогают, помогает ударник – в перерывах перелистывает ноты. Пожилой человек с лысиной и длинными волосами на затылке поет с чувством. Кажется, немного картавит. Ведущая, улыбаясь нарисованными бровями, приглашает всех танцевать. Слушатели выходят из-за длинных столов и танцуют. Пожилые люди, большинство женщины. Некоторые в скромных, но вечерних нарядах. Немногие мужчины, в костюмах, держатся с достоинством. Благородные седины и совсем простые изможденные жизнью лица. Многие бабушки танцуют вальсы друг с другом. Или медленно, едва покачиваясь, или, наоборот, энергично. Всем весело. После оркестра поют по очереди песни под минусовую фонограмму.
К ведущей подходят: «Хорошо попели-поплясали, — говорит дедушка с ударение на я и о, — но пора домой, дом топить».
«Зачем она мою песню поет?» — говорит моложавая женщина о подруге, под слова о пересохших реках и не назначенных свиданиях. Молодой звукарь скучает за пультом. Автор чудесной настойки просит ее сфотографировать. За окном темнота в новогодних гирляндах.
Улица потемневших от времени двухэтажных домов. Фонарные столбы с погасшими фонарями. Тишина зимы, разрываемая вороньим карканьем. Звуки далекой лесопилки и железной дороги. В круге света черная собака чешет лапой за ухом. Далекое и страшное время энтузиазма остыло и ушло. Осталась череда крепких жилых бараков, изуродованных пластиковыми окнами и спутниковыми тарелками.
Оставить комментарий